«Твоё — не твоё»
Мы все бываем злыми. Но одни сдерживаются, а другие кричат. Одни понимают, что эмоции — это не всегда правда, а другие превращают свою ярость в норму общения. Особенно — с теми, кого мы любим. И особенно — с детьми.
Знаете, когда человек в ярости ведёт себя хуже, чем вменяемый? Когда он воспринимает происходящее не как ситуацию, а как удар лично по себе. Кто-то царапнул твою машину — и ты в шоке, будто поцарапали не металл, а тебя самого. Твой ребенок получил двойку — и ты воспринимаешь это не как его опыт, а как собственное поражение. У него насморк, и ты злишься, как будто он специально портит тебе жизнь своей соплей. Ну реально.
А теперь представьте, что вы завтракаете. Мирный завтрак. Врывается сын и говорит: «Папа, машину соседа поцарапали!» — и вы спокойно продолжаете есть, кивая: «Ну, у него, кажется, каско». А теперь тот же сын влетает с фразой: «Пап, нашу машину поцарапали!» — и вы бросаете вилку, хватаете тапки и собираетесь выброситься в окно. Всё, паника. Почему? Потому что моё. А то — не моё. Когда «моё» — сразу теряешь равновесие. Включается инстинкт собственника. Бешеный.
Вот в этом и кроется главная проблема гнева в родительстве.
Когда мы воспринимаем ребенка как свою собственность, мы перестаём видеть в нём человека. Он становится проектом. Своего рода вложением. Ты в него вкладываешь, надеешься, строишь планы — и, естественно, ожидаешь, что он будет соответствовать. А он — не соответствует. Он болеет, косячит, спорит, не хочет учиться, любит странную музыку. Или вообще решает жить не так, как ты мечтал.
И ты злишься. Потому что «я же всё для него». А он, гад, неблагодарный.
Но вот здесь начинается взрослость. И вот здесь еврейская мысль говорит: стоп. Ребёнок — не твой.
Он пришёл через тебя, но не к тебе. Его душа — не твоя собственность. Это не акционерное общество «Ребёнок и Ко». Это отдельная личность. Душа, которую тебе доверили на хранение. Не как подарок. А как залог. Как миссию. Как возможность быть рядом с кем-то, кто растёт.
Всё, что есть в жизни, может исчезнуть: машина — в аварию, деньги — в банкротство, партнёр — в развод, дом — в землетрясение. Ты думаешь, хоть ребёнок останется «твоим»? Нет. Даже он — не «твой». Это самое трудное признать. Но это самое освобождающее.
Потому что как только ты перестаёшь видеть в нём свою собственность — ты начинаешь видеть в нём человека.
Ты уже не орёшь, когда он ошибается. Потому что это его путь, а не твоя катастрофа. Ты не срываешься, когда он делает не так, как ты хочешь. Потому что ты — не владелец. Ты — сопровождающий.
Ты не хозяин. Ты — проводник. Ты — дом, из которого он однажды выйдет. С благодарностью — если повезёт. Или с тяжестью — если не повезёт.
Родительство — это не власть, это служение. Власть хочет контролировать. Служение — поддерживать. И вот тогда, когда ты начинаешь относиться к своему ребенку не как к «моему», а как к «доверенному мне» — ты начинаешь с ним общаться по-настоящему. Без давления. Без завышенных ожиданий. Без истерик.
Ты перестаёшь бояться его ошибок — потому что это его ошибки. И ты рядом. Ты не его страх. Ты его опора.
Зрелость — это не перестать любить. Это научиться любить не из-за, а вопреки. Не за то, что ребенок удобный, понятный, похож на тебя. А просто потому, что он есть. И потому что его душа тебе доверена на время.
А значит, задача — не в том, чтобы он стал «как ты хочешь». А в том, чтобы он смог стать собой. С твоей помощью. С твоим примером. И — с твоим уважением.
И если ты поймёшь это — ты перестанешь срываться.
А если не поймёшь… Ну, будешь продолжать скакать по утрам в окно, когда кто-то поцарапал твоё. Хотя, может, и не твоё вовсе.
